Привлечение инвестиций в экономику Курганской области стало главной проблемой областного правительства. Аграрии нуждаются больше всех. Первый вице-губернатор Сергей Пугин признает провалы проектов прошлых лет, но правила игры с инвесторами изменились. Какая роль отводится китайцам, кто будет поднимать зауральское животноводство и что придумали чиновники, чтобы спасти деревню — в интервью «URA.Ru». — Сергей Владимирович, в прошлом году в Курганской области, скажем так, стартовала масштабная акция по привлечению инвестиций, в том числе и в сельское хозяйство, которое было объявлено одной из приоритетных отраслей… — Все правильно: нам нельзя не развивать агропромышленный комплекс, потому что у нас в 24 муниципальных образованиях основной вид деятельности — это сельское хозяйство. Учитывая численность людей, которые заняты и проживают в сельской местности, мы обязаны принимать все меры для того, чтобы сельское хозяйство развивалось. И второй момент: сельское хозяйство Курганской области знают далеко за пределами Уральского федерального округа. У нас очень хорошие люди, очень хорошие ресурсы (природные, организационные). Мы по всем видам сельхозпродукции, условно, за два года можем сделать очень хороший рывок. Только нужны инвестиции, поэтому над этим вопросом работаем. — Какие-то подвижки есть? — Безусловно. Я думаю, что не только за последние полтора года, но и за предыдущие периоды. Во-первых, развиваются наши действующие предприятия (мы, прежде всего, создаем условия для нашего внутреннего инвестора). И, исходя из собственных ощущений и тех задач, которые наши сельхозпроизводители ставят для себя, можно говорить, что у нас очень неплохая динамика. В частности, в растениеводстве. Даже несмотря на то, что в прошлом году у нас осталось на полях 25 % урожая, намолот составил 1,5 млн тонн, а, если говорить про зачетный вес, то получился 1 млн 380 тонн. Это в любом случае на 700 тысяч тонн больше, чем объем потребления внутри области. Потенциально это и есть тот ресурс, за счет которого наши предприниматели развиваются.  — В этом году какой урожай ожидаете? — В этом году виды на урожай у нас неплохие. С учетом экономических стимулов (цена зерновой интервенции, — ред.), с учетом той ситуации, которую мы уже сейчас видим в Центральном и Южном федеральных округах, экономическая конъюнктура будет очень приличная. И, с учетом хорошего урожая, аграрии смогут очень серьезно поправить свои финансовые дела. Самый, наверное, главный и принципиальный момент — это то, что, произведя зерно, крестьянин должен найти, куда его продать. Естественным и эволюционным процессом в этом вопросе является развитие животноводства. Сложно идут дела с молочным животноводством, но мы сосредоточили поддержку и сейчас стабилизировали поголовье коров. Неплохая ситуация складывается по мясному скотоводству, прирастаем по свиноводству, овцеводству, птице. Здесь, кстати, как раз есть один из инвестиционных проектов, который инициирован и реализуется внутренним инвестором — птицефабрикой «Боровская», которая сейчас работает над модернизацией и вкладывает в производство очень солидный объем инвестиций. Если говорить о внешних инвесторах, то примером могут быть тюменские предприниматели, которые сейчас зашли к нам на обработку земли. Еще один очень неплохой пример внешних инвесторов — это ООО «Урал-Колос» в Катайском районе (утиная птицефабрика). Сейчас предприятие дошло до стадии первичной переработки: там уже появилась продукция, которую производитель может предложить нашим потребителям. Объем инвестиций там тоже очень приличный. — Насколько за последние полтора года изменились объемы инвестиций в сельское хозяйство? — Я не могу назвать точную цифру, потому что у нас сельское хозяйство и лесное в статистике объединены. Мы подсчитывали, что в этом году наши инвестиции (опять же, с учетом неубранного урожая) остались примерно на уровне 2014 года. А вот в 2014 году по отношению к 2013-му мы приросли на 15 %. Но надо понимать, что в сельском хозяйстве инвестициями считаются и приобретение техники и оборудования — это все вложения в основной капитал. — Хотелось бы, конечно, услышать о конкретных проектах. Может быть, какие-то из них начали воплощаться в жизнь после презентации на Шадринском инвестиционном форуме? — Результатом одного из форумов стало появление на территории города Шадринска инвестиционного проекта по Агропарку. На сегодняшний день процесс находится в стадии проектирования. Мы с инициаторами заключили соглашение, прописали график, и на конец 2015 года намечена презентация проектировочных решений.  — Что вообще будет представлять из себя Агропарк? — На первом этапе это будет оптово-распределительный центр — структура, которая будет заниматься распределением поступающих в Курганскую область и производящихся на территории области продуктов питания, прежде всего, плодоовощной продукции. На втором и следующих этапах это — территориальная локализация производственного бизнеса, перерабатывающего сельхозпродукцию. В том числе это будет глубокая переработка зерна, мяса, плодоовощной продукции и т. д. Создание таких оптово-распределительных центров будет поддерживаться еще и государством. Я тематику Агропарка в Министерстве уже обсуждал (и на уровне директоров департамента, и на уровне заместителя министра). Курганская область, с точки зрения логистики, неплохо расположена, поэтому от нас будет зависеть, как мы сможем защитить этот проект и получить господдержку. Но даже без государственной поддержки инвесторы уверяют, что в течение полутора лет появится, как минимум, первое оптово-распределительное звено Агропарка. — Насколько серьезно рассматривается проект по строительству завода по глубокой переработке зерна? — Команда заходит серьезная, с планами не только строительства завода по глубокой первичной переработке зерна: туда еще входит и биохимическое производство. То есть у нас чуть ли не биохимический завод в планах по этому направлению. Я думаю, что мы к 2017 году увидим на своей территории завод по глубокой переработке зерна. Первая очередь будет запущена. — Какие еще проекты рассматриваются на ближайшую перспективу? — Надо понимать, что инвестиционный процесс — он не быстрый. Полтора года для инвестиций — это вообще не срок. У нас ни один инвестор за этот период чего-то серьезного не построил. Но потенциальные договоренности есть. Неплохие подвижки сейчас по молочному животноводству и по активизации внутреннего инвестора. С учетом той господдержки, которую мы можем оказать, все действующие предприятия заявили о своем желании расширяться и модернизироваться. А это тоже инвестиции. Если модернизировать один животноводческий комплекс, устанавливать хорошее оборудование, — это порядка 200 млн рублей. — Кстати, что касается животноводства. Неоднократно говорилось о том, что эти проекты интересны китайцам… — Есть такое. Но… — Китайцы все-таки у нас будут строить фермы? — Строить будут, прежде всего, наши действующие предприятия и отечественные предприниматели, которые заходят в этот бизнес. У нас есть договоренность с московскими фирмами, которые уже присмотрели участки для строительства животноводческих комплексов. Китайцы же вообще интересуются всем: и животноводством, и логистикой, и промышленностью и т. д. Но надо же понимать, что китайский инвестор — это, наверное, самый прижимистый инвестор. Он сначала семь раз отмерит, а потом только один отрежет. У них такая практика ведения бизнеса. Они регулярно приезжают, заявляют о своем желании, мы регулярно с ними на эту тему общаемся. Но насколько китайский инвестор готов вкладываться в переработку на территории Российской Федерации, я не могу сказать. Тем более, в животноводстве. Но они готовы потреблять неограниченное количество продуктов питания. Поэтому я бы построил другую технологическую цепочку — российские предприятия, поставляющие продукты питания в Китай, в том числе животноводческую продукцию. Вот с этой точки зрения они готовы с нами сотрудничать и инвестировать в совместные проекты. Пока в Курганской области китайских инвесторов в животноводство нет, но потенциальных договоренностей достаточно много.  — А в овощеводстве? — Овощеводство традиционно представлено «южными» людьми. У нас сейчас реализуется два очень неплохих проекта по тепличному хозяйству. Пока все на стадии проектов. — Я правильно понимаю, что курганцы могут успокоиться: китайцы не будут их травить напичканными химией овощами? — Нет, ни в коем случае! Мы уже проходили это, у нас несколько лет назад было подобное тепличное хозяйство, и, Боже упаси, как говорится. Я никого не критикую, а просто говорю о том, что технологически мы готовы к тому, чтобы производить экологически чистую продукцию без какого-либо вмешательства фармакологии, так сказать. — Вообще, многие жители региона уже слабо верят в какие-то проекты — много планировалось сделать и раньше, но планы рушились. Вспомнить, к примеру, строительство крупнейшей птицефабрики в Шумихе: проект широко прорекламировали, но в итоге построено ничего не было. У вас нет опасений, что кто-то из инвесторов в последний момент откажется от своих планов? — Я с вами соглашусь. Мы говорим о наших планах, и инвесторы тоже свои планы нам озвучивают, но любой процесс подвергается влиянию, и не только позитивному. Если меняется экономическая ситуация в стране, то инвестор берет паузу, думает. Сейчас у нас опять курс рубля понижается, курс доллара повышается, иностранные инвестиции становятся менее интересными и более дорогими. Если мы говорим про внутренние рублевые ресурсы, то не у всех инвесторов их достаточное количество, а банки, к сожалению, в плане инвестиционных кредитов не расширяют их возможности. Инвестиционных источников в России, к сожалению, не так много — это либо собственные ресурсы, либо заемные ресурсы в банках. И, снижая доступность кредитов, мы понижаем инвестиционные возможности не только инвесторов в агропромышленном комплексе, где нет быстро окупаемых проектов. Скажем так, их немного: чисто технологически корова растет два года, свинья — год, птица чуть меньше, но все-таки это технологически длительный процесс. Поэтому за полтора года объект, который был профинансирован, может и не появиться. Это может быть и организационная причина, а может получиться и так, что инвестор сначала заявил о своем желании, а потом сказал: «Слушай, нет. Я нашел более выгодное направление для инвестиций». Всякое бывает. Мы наших инвесторов сопровождаем. Я с каждым из них знаком лично, и, если возникают какие-то проблемы с проектной документацией или в инфраструктурных вопросах, мы занимаемся их решением вместе. Есть сложности, которые мешают быстро их реализовать, но опасений, что этот инвестор уйдет, нет — мы стараемся работать таким образом, чтобы инвестору было максимально комфортно.  — Как правило, те, кто занимается животноводством, жалуются на высокие энерготарифы в Курганской области. В прошлом году в регионе стали применять более гибкий подход. Эффект от новой тарифной политики есть? — У меня нет точных цифр, но я знаю, что, например, птицефабрика «Боровская», которая была первой ласточкой по снижению тарифной нагрузки, получила экономию. По расчетам энергетиков, экономия должна составить около 1,5 млн рублей за год, руководство птицефабрики подсчитало сумму несколько меньше. Но все равно это экономия, 1,5 млн рублей нигде не валяются. На сегодняшний день у нас гранты на развитие малого бизнеса по программе составляют 300 тысяч рублей, а гранты по животноводству — 1,8 млн рублей. Где взять 1,8 миллиона человеку, который стартует в животноводческом бизнесе? Поэтому, в любом случае, эта работа (по тарифам, — ред.) приносит положительные результаты. Комиссию у нас прошли более 20 предприятий, в том числе предприятия животноводческой направленности. Не всем удалось сэкономить просто потому, что они уже находятся на оптимальных тарифах, это показывает, что люди умеют считать деньги. Кто-то применяет даже инновационные способы тарифного образования: и двухставочные, и ночные тарифы. В этом отношении грамотный подход к энергоснабжению у сельхозтоваропроизводителя Курганской области присутствует. — Изменение подходов к тарифной политике насколько способствовало повышению инвестиционной привлекательности сельского хозяйства области? — В сельском хозяйстве тарифная составляющая — это, может быть, даже не самое главное. Надо понимать, что сети Курганской области спроектированы и построены для аграрного региона: они очень протяженные и недозагруженные, а это, естественно, влияет на тариф для конечного потребителя. Условно: если линия рассчитана на определенную мощность, то по ней эта мощность и идет, а загрузка — 15 %. Мы понимаем, что никто у нас не построит завод по производству космических аппаратов, просто потому, что в этом нет смысла. В сельских районах у нас может появиться только инвестиционный проект в сфере агропромышленного комплекса. У нас есть договоренности о том, что при появлении новых инвестиционных проектов на конечном звене тариф для нового инвестора может быть максимально приближен к минимальному тарифу для Курганской области по высокой ставке. Она у нас сейчас 3,5 рубля. Инвестиционные проекты, которые претендуют на это, есть. И, рассчитывая инвестиционную составляющую между тарифом в 6,5 рубля и тарифом в 3,5 рубля, мы видим, что она становится фактически в два раза больше. Поэтому мы продолжаем работу вместе с энергетиками. Они понимают, что, если появляется новый потребитель, он добавляет нагрузку на сети. Руководство энергетических компаний готово идти на контакт с предприятиями.  — Нет опасений, что в деревне реализовывать инвестпроекты будет некому? Люди, особенно молодежь, стремятся в город. — Виной тому менталитет людей и вообще сформированный образ жизни. Какой образ формируется у молодого человека, если у нас на обоих федеральных каналах идут фильмы, в которых нет образа сельского труженика, работника промышленного предприятия? Даже нет, извините, директора завода! Но есть некий менеджер, который уже успешен, а девушке, для того, чтобы добиться счастья в жизни, надо два года помыкаться, а потом приходит «он» — принц такой на белом коне или на белом «Мерседесе». Все. У нас другого образа нет. Программа «Сельский час» идет на канале «Россия» в 8 утра в субботу, когда большинство людей еще спит, а ведь там хорошие сюжеты есть. В прайм-тайм идут «Танцы со звездами». На селе жить не менее комфортно, чем в городе. Все зависит от человека, который там живет. Общаясь с директорами сельхозпредприятий, я понимаю, что кадровая проблема очень серьезная, но условия для жизни созданы привлекательные. Руководители животноводческих хозяйств сейчас готовы зоотехнику платить более 50 тысяч. Где в городе такая зарплата? На самом деле, надо ехать в деревню, а не в город. Кстати, для решения этой проблемы мы в этом году запускаем новый проект, совместно с институтом РОСТ (Институтом развития образования и социальных технологий, — ред.). Он называется «Агробизнес образование». У нас отобрано восемь пилотных районов и восемь школ, где с первого класса дети, склонные к общению с природой (это будет выявляться на основе тестирования), будут вовлекаться в сельскохозяйственную тематику. Первые классы, естественно, на уровне игр, с четвертого класса планируется участие в каких-то производственных процессах, а в 9-11 классах будет трудовая практика. У нас руководители сельхозпредприятий даже согласны вкладываться в то, чтобы с первого класса готовить себе потенциального инженера, зоотехника и агронома.

прочитать статью полностью